Жизнь языка: Памяти М. В. Панова - Сборник статей

А тут, действительно, было так. Ну, о чем я просил? Прихожу к Виктору Владимировичу – говорю: «Ламара Капанадзе очень была бы хороша…», а Ламара Капанадзе просилась в мой сектор от Шведовой… Я говорю: «Хорошо бы перевести Ламару Андреевну Капанадзе в мой сектор». Он говорит: «Ну что же, если она согласна, пожалуйста». Вот. «Мне нужна машинистка на две недели, дайте мне лишнюю машинистку только для нашего сектора». – «Ну что же…». Зовет… заведующую машинным бюро и говорит: «Дайте еще Панову» (или Михаилу Викторовичу) «две машинистки на две недели». Ну вот, в общем, так, [нрзб. ] легенда, что я его любимчик, хотя на самом деле он никаких поблажек мне не делал. Вот, Елена Андреевна, подтвердите.

З.: Нет, я могу сказать, что он очень хорошо относился к Михаилу Викторовичу, действительно… с уважением, и я бы даже сказала, может быть, и с любовью.

П.: Вот.

З.: Неравнодушно, во всяком случае.

П.: А я сначала относился к нему с восхищением, когда прочел «Этюды о стиле Гоголя» и другие его книги, потом с уважением, а потом с любовью и даже с возмущением, когда с ним несправедливо поступили. Вот. И вот я буду ходить к Виноградову и их глупые просьбы передавать, партийные просьбы! А какая у них была просьба? Они все взъелись на Виноградова, что он мало внимания уделяет Институту русского языка. А у него действительно нагрузка была колоссальная: он был директор Института русского языка… Давайте вспоминать отдельно: он был главный редактор «Литературного наследства» (было такое замечательное издание, требующее, конечно, очень большого внимания), он был академик-секретарь Отделения литературы и языка Академии наук (это колоссальная власть, это главный филолог в Советском Союзе), он был член Президиума Академии наук…

З.: Он был главный редактор журнала «Вопросы языкознания».

П.: Главный редактор «Вопросов языкознания». Заседает в ВАКе – Всесоюзная аттестационная комиссия.

З.: Он был, по-моему, еще председателем российского или советского Комитета славистов.

П.: Да, да-да-да. Ну, вообще в Комитете по связям с заграницей он очень [много работал]. И вот они вылезли, бездарные тетехи вроде… Бахилина, Сумкина, эта… Преображенская… ну, как назло, они все члены партии. Скворцов, там. И вот они, бездарники, решили, что у них получается не очень хорошо, потому что Виктор Владимирович ими не занимается. Черкасова такая, малоталантливая особа, кричала: «Я там четыре года, в этом институте, (истерически) ни разу со мной не побеседовал!» Я думаю: «Ну, он побеседует с вами, так что – вы талантливей, что ли, станете?» Это в течение года, Леночка, пожалейте меня.

З.: Я жалею.

П.: Я все время шел под этим градом: «Вы должны поставить вопрос ребром перед Виноградовым, что он должен остаться только директором Института русского языка». Я говорю: «Какие мотивы? Чем я могу мотивировать?» – «Вот, потому что мы хотим, чтобы нами подлинно руководили». Наконец я догадался, что надо сделать, и говорю: «Вот вы за спиной Виктора Владимировича все его обвиняете. Давайте пригласим его на открытое партсобрание, и мы ему выскажем свои претензии в лицо». О-о! если бы я был режиссером, какую бы я комедию замечательную поставил. Мы его пригласили. У него был разный вид, но иногда был вельможно-снисходительный. Он явился на партсобрание не с видом, так сказать, готовности исполнять руководящее решение партии, а с видом вельможным, посмотрел на них с вельможной высоты. И что вы думаете? Первым выступал Андрей Степанович Львов… Я его имя-отчество не перепутал?

З.: Я не помню, как его звали.

П.: Вот это страшная бездарность, но он первым попытался Виктора Владимировича поучать. «Вот, Виктор Владимирович, у нас в институте не совсем на высоте работа по этимологии. У нас нет эпохальных работ по этимологии. Вот вы бы обратили внимание на это». Тут Черкасова, которая была самая застрельщица, что ею не руководят, что мы глубокая провинция для Виктора Владимировича, что он нас забывает, – и вдруг сладенькая улыбочка: «Вы, Андрей Степанович, упрекаете Виктора Владимировича. Как вам не стыдно? Вы должны благодарить Виктора Владимировича за то, что он руководит всем институтом». Такая подхалимка! Куда делось ее злобное выступление против Виктора Владимировича? «Он с нами не работает! Он разбрасывается! Мы его редко видим!» Почему редко видим? Все время видим его все – принимает сотрудников.

З.: Нет, он ходил в институт аккуратно, по-моему.

П.: Ну, такая подхалимщина! Потом… И пошла… Это такой был сироп!

З.: Да.

П.: Целые полтора часа они перед ним ползали на коленях и лизали его ботинки. И я понял, что это был очень хороший шаг (З. смеется), потому что после этого прекратились разговоры о том: «Вы скажите, что он должен уйти оттуда – уйти отсюда, бросить то – бросить сё».

Но я ничего не делал, абсолютно, как секретарь. Когда переизбирали… была такая традиция, что два года секретарь секретарствует, а потом, так как это утомительная работа, значит, он может уйти в сторону. Я ничего не делал. В Институте языкознания параллельно была секретарь – на моем, значит, месте – Гаджиева, если вы помните.

З.: А! я помню, да.

П.: Это жена Серебренникова. Да, академика Серебренникова. И она носом землю рыла. Получаем из райкома: «Провести заседание». Заседаний было очень много по заданию райкома. Все юбилеи, все постановления партии – всё надо было проводить собрания сотрудников (не партийцев только, а для всех сотрудников). Ну, Гаджиева, увидев, что я ничего не делаю, брала на себя инициативу в двух институтах провести заседание. Когда прошли перевыборы, Бархударов, академик… членкор, Степан Григорьевич подходит ко мне и, думая, что он меня обижает, сказал: «Михаил Викторович, я бы голосовал за вас, если бы вы хоть что-нибудь делали» (З. смеется).

(Перерыв в записи.)

З.: Ну, он был честный человек в этом смысле, Бархударов.

П.: Да. И меня освободили.

Я.: Без формулировок?

З.: Нет, спокойно, просто, да.

П.: А я скажу, что я освободил до этого Виктора Владимировича. Я к нему действительно не ходил, ни о чем не ходатайствовал.

(Перерыв в записи.)

П.: Надо сказать о независимости Виктора Владимировича – не научной только, а человеческой. Был какой-то при Хрущеве идеолог – вот как до этого Жданов, как после этого Суслов… забыл я его отчество, не помните?., который проводил всякие разборки с Вознесенским, там, и с другими, травил. Ну, в общем, это в ЦК высокая чинуха. Приглашают Виктора Владимировича на это свидание с главным идеологом. Ну, Виктор Владимирович надел ордена и пошел.

З.: Нешто у него были ордена?

П.: Ну, по-моему, были.

З.: По-моему, не было.

П.: Не было?

З.: Какие у него ордена? Он был репрессирован, то-сё.

П.: Ну вот. Ну, может быть, что тогда не надевал орденов. Пошел к этому чинуше. У него было совершенно обоснованное предположение, что ему дадут Героя Социалистического труда, у него были все данные для того, чтобы получить такое звание.

З.: У него не было после ссылки.

П.: Нет-нет.

Т.: Вы знаете, его восстановили после ссылки.

П.: Была такая легенда, судя по всему, справедливая, что после статей Сталина Виктора Владимировича пригласил Молотов и сказал: «Сталин вам поручает руководить языкознанием». Не слышали вы об этом?

З.: Нет, это, может быть, и было, но никаких орденов – ничего такого не было.

П.: Ну, ордена я с него снимаю. (Г. смеется.)

З.: Да, снимайте ордена.

Т.: Это мы можем установить.

П.: Ну вот, в общем, поскольку это все знали, что вот Сталин ему поручил языкознание… это было одно из редких у Сталина положительных решений, ну, тем более что…

З.: Нет, вот тогда он стал директором института, после этого… и академиком-секретарем был.

П.: Да. Ну вот. Но у него были основания думать, что это какая-то почетная акция, и вдруг этот самый чинуша высокий: «Я сообщаю вам радостную новость. С вас снят негласный надзор». Я думаю: кто эту пакость устроил? То ли враги решили (врагов у него было, как у всякого большого человека, много), то ли это дураки, которые думали, что он обрадуется. Но вот рассказывают люди, которые это слышали от других людей, что Виноградов был настолько возмущен, что он топал ногами на этого самого чинушу и говорил: «Как вы смели меня вызвать по этому поводу?!» Я думаю, что это могло быть вполне.

З.: Это могло быть.

Т.: Конечно.

П.: Ну, другие рассказы, более, может быть, достоверные. Ну, например, мы сегодня уже говорили про Лысенко, еще немножко о Лысенко. Трофим Денисович в ВАКе заседал и все время вмешивался не только в агрономию, но и в другие науки. ВАК обсуждал присуждение какой-то степени по филологии. Виктор Владимирович высказался, что диссертация недостойна, и вдруг Лысенко сказал: «Нет! это очень интересное исследование». Виктор Владимирович: «Ну, тогда, может быть, присудить ему звание доктора по агрономии?» (Смеются.)